Но у меня теперь только два пути: или поверить сородичам, или… Впрочем, второго пути оказывается, никогда и не было.

Ведь глупо и смешно даже с моими новыми способностями тягаться с тремя магистрами, если они пожелают немедленно заполучить все эти артефакты. И уйти мне они тоже не дадут.

– Плохо, – подтвердил магистр, – мы хотели попробовать снять с тебя проклятье оборотня.

– Я бы все равно не согласился, – твердо объявил я, – потому что нужен им именно таким… оборотню они могут верить.

– Ну, тогда показывай, – обреченно вздохнул учитель, и я мгновенно спрятал родную кожу, явив наружу все, чем мог похвастать в новом облике.

И красноватую ячеистую шкуру, и стальные когти, и жесткие, коротковатые волосы, росшие наподобие конской гривы. Но почему-то мне показалось, что больше всего их потрясли мои глаза и когти, которые я вонзил в воздушную подушку.

– А встать можешь?! – почему-то шепотом осведомился Дэгерс.

– Само собой. – Я широко улыбнулся и, поднявшись с кресла, вальяжно прогулялся по просторному шестиугольному помещению. – Кстати, забыл сказать, кастовать заклинания я в таком виде тоже могу, и они получаются еще мощнее, чем обычно.

– Сделай что-нибудь… природное.

– Запросто.

Я осмотрел комнату: стены каменные, полы выложены плиткой, как и положено в лаборатории. Деревянные только стол и стулья, да еще несколько легких полок и кресел, расставленных явно для сегодняшней встречи. Природное, говорите?! Мне вдруг захотелось зелени и уюта, и я начал творить. Первым делом пустил по полу густую траву, завил стены виноградными лианами, перемежающимися клематисом, развесил тугие фиолетовые грозди и вырастил изящные плетеные кресла. Хотел еще создать фонтанчик, но Дэгерс закричал:

– Хватит! Ты что творишь, тут же завтра воздушники волну отрабатывать будут! У них же рука не поднимется по винограду швырять! Дай-ка мне лучше руку!

– Пожалуйста, – протянул я пальцы и полюбовался на его изумленное лицо: энергия здесь, на плато восстанавливалась у меня просто стремительно.

– Невероятно. Но каким образом ты мог превратиться в дракона? Ведь до сих пор никто из ведьмаков не догадался заложить в проклятье их образ.

– А ведьмак тут ни при чем. – Хорошо все-таки, что я сам разобрался во всем заранее. – В тот день на мне была чужая мантия… мне досталось четыре штуки в наследство. Вот в нее и были вплавлены чешуйки песчаного дракона. Она и сейчас на мне… именно эта мантия и превратилась в шкуру оборотня. А один волк научил меня вытаскивать наружу мою собственную кожу.

Я подробно рассказывал магистрам про свои злоключения и проблемы, показывал артефакты и фокус с вытаскиванием своей кожи, объяснял тайны великих символов домов дроу и едва не танцевал на задних лапках. И ощущал все усиливавшуюся тревогу и непонятную тоску, тянувшую назад, в дом Унгердса.

– А когда мне можно будет уйти? – резко прервав рассказ на полуслове, спросил я напрямик. – Интуиция что-то разыгралась…

– Ир, мы надеялись, что ты побудешь тут дня три. Тебя родители ждут… – начал Лангорис, посмотрел на мое лицо и сдался. – Сейчас открою портал. Но прежде еще один вопрос, наш наблюдатель уже вернулся… посылать туда надолго магистра слишком накладно, да и магии для него там маловато. Мы решили дать тебе в помощь кого-нибудь из маглоров, не бери в стаю, а просто дай контракт. Через денек мы его тебе перебросим… возьмешь?

– А выбрать можно?

– Выбрать? – почему-то теперь они изумились еще сильнее, чем час назад, когда увидели меня в чешуе.

– Ну да. Я бы с удовольствием взял Ренгиуса, он живет в крепости, где воспитывают бастардов, недалеко от Тушера.

– Вот как… – пронзительно глянул учитель, – так ты сумел преодолеть гордость и договориться с ним. Мы постараемся.

– Еще я сумел сообразить, кто придумал Хангерса.

Мне очень хотелось посмотреть, как они воспримут это заявление, но магистры только заухмылялись.

– С этой задачей маглоры обычно справляются в первые пять лет, – кивнула Гайлена, – редко кто думает дольше. Не зря же мы отправляем на практику самых сообразительных и настойчивых.

– Вот тебе портальный браслет, умеешь пользоваться? – достал из большого вестника магическую вещицу Лангорис. – Может переносить до четырех спутников нормального веса.

– Я знаю, у меня такой был.

– Только следи за резервом. И если будет очень серьезная ситуация, немедленно отправляй мне вестника, – строго изрек Дэгерс, – теперь твою практику контролирую я.

Великая пентаграмма! А я-то надеялся, что теперь я свободен от этой проблемы.

– Не волнуйся, – фыркнул Лангорис, – работа главой дома засчитывается тебе как сложный контракт, год за два.

Ну, так это существенно меняет дело, язвительно ухмыльнулся я, шагая в синий цилиндр постоянного портала.

Глава 18

Оказавшись в густом полумраке своей спальни, я сразу ринулся к двери, но, заметив прыгнувшее навстречу мне отражение в зеркале, резко остановился.

Святая пентаграмма, как хорошо, что у меня теперь острое драконье зрение! Иначе так и выскочил бы под взгляды своих подопечных в одежде, какую тут, в Дройвии, носят только купальщики! Я одним взмахом руки зажег светильник и бросился к шкафу искать более подобающие своему статусу вещи. Но не забыл создать попутно несколько следилок и просунуть их за щиты и в соседние комнаты. Слишком жгла душу тревога, и замирало сердце от догадок, что именно могло тут случиться за последние два часа, пока меня не было.

Горькие всхлипывания я услышал, едва следилка достигла одной из соседних комнат. И, не успев еще понять, что случайно оказался свидетелем очень личного объяснения, разобрал фразу, которая заставила меня отбросить всякое благородство и щепетильность и бессовестно подслушивать дальше.

– Ты все неправильно понимаешь, – в рыдающем девичьем голосе я почти сразу опознал голос своей бывшей воспитанницы и мгновенно насторожился, – он же вовсе не такой! Он добрый… и смелый, и справедливый…

– Все они добрые и смелые, – едко и желчно фыркнул, словно плюнул, второй женский голос, в котором просто невозможно было не узнать Мильду, – когда к кровати ведут. А вот куда потом эта доброта и справедливость девается, хотелось бы мне знать! Да что ж это мне за наказание, всю жизнь отдаю, воспитываю, учу уму-разуму, а они, что одна, что другая, как полуденницы к солнцу, к самым бесполезным мужикам прикипают! Вот скажи мне, чего ей не сиделось в своей башенке, когда король по пути на полдня пообедать заехал? Или не знала его славу, или совсем дурочкой была?

– Не смей так говорить про мать, она не виновата… – яростно всхлипнула Мэлин. – Перед королем никто не мог устоять. И я совсем другое дело… абсолютно. Я не хотела влюбляться! Да если ты не знаешь, когда я поняла, что он мне все сильнее нравится, решила яд выпить. Хинник у меня был, а марники и белладонны я у целителя натаскала… ну и намешала покруче.

– Ой, глупая… – тихо охнула старая ведьма, и голос у нее сразу стал ласково-обволакивающим, – ну и где ты хранишь такое опасное зелье? Не помнишь небось, что с ним нужно очень осторожно, от него не спасают.

– Да? – всхлипнула Мэлин и истерично хихикнула. – Это ты не спасаешь. А они спасли… и после этого я сдалась. Решила, пусть будет, как будет… все равно если бы не он, лежала бы я уже под камушком.

– А он что?

В голосе ведьмы послышалась угроза, и я невольно усмехнулся: неужели она решит со мной тягаться?

К этому мигу я забыл про всякую одежду и сидел в шкафу на груде неизвестно откуда взявшихся сапог, прислонившись спиной к висящим на крючках камзолам.

Великая пентаграмма, это что же получается? Что мой замечательный метод воспитания… упрямых девчонок, все мои строгие взгляды и суровые наказания… все это действовало только потому, что она сама решила быть послушной?

– А он ничего! – горько засмеялась ведьмочка. – Он меня даже не видит! Тебе сказать, до чего я дошла? Да только все напрасно.